Арктика — один из важнейших стратегических регионов в современной системе международных отношений. В первую очередь, этот регион играет ключевую роль в обеспечении международной энергетической, ресурсной, водной и климатической безопасности. В Арктике сосредоточены значительные запасы ископаемых видов топлива (около 22 % от мировых запасов) [52]. Одновременно с этим, арктический регион обладает большим потенциалом с точки зрения развития «зеленой» энергетики, в частности, ветровой и водородной. В Арктике сосредоточены значительные запасы фосфатов, бокситов, никеля, а также палладия [47], который имеет большое значение для развития технологий производства возобновляемой энергии. Одновременно с этим арктические льды содержат в себе большие запасы пресной воды, которая играет критическую роль в химической, текстильной, продовольственной и других отраслях промышленности. Следовательно, в условиях растущего общемирового дефицита пресной воды арктические льды приобретают особое значение.

С морскими льдами связана другая сторона современного положения Арктики. Глобальные климатические изменения приводят к общемировому повышению температуры (в Арктике этот процесс идет в несколько раз быстрее), тем самым вызывая таяние арктических льдов. За этим следует повышение уровня мирового океана, что угрожает подтоплением прибрежных территорий многих государств или затоплением всей территории страны в случае малых островных государств. В свою очередь, повышение температуры грозит и таянием вечной мерзлоты, таким образом, приводя к эрозии почвы и, как следствие, рискам для инфраструктуры в Арктическом регионе.

С другой стороны, глобальные климатические изменения и таяние льдов также приводит к увеличению периода в году, когда арктические воды свободны ото льда, что означает более длительный период, когда доступна навигация по арктическим морским транспортным коридорам, в частности, по Северному морскому пути (СМП). Это приводит к укреплению инфраструктурной связности европейского и азиатского регионов, поскольку СМП значительно короче, чем использующийся сейчас маршрут через Суэцкий канал.

Арктика — это также и регион, который имеет особое значение для России. Во-первых, Арктика имеет критическое значение для развития российской экономики. На этот регион приходится примерно 10 % ВВП и 20 % совокупного экспорта страны [11]. Помимо этого, Арктика играет большую роль с точки зрения обеспечения энергетической безопасности России, поскольку в этом регионе сосредоточены большие запасы ископаемых видов топлива, а также он обладает большим потенциалом с точки зрения развития возобновляемой энергетики. Во-вторых, Арктика играет большую роль в обеспечении российской военной безопасности. В регионе базируется крупнейший в стране Северный флот [29]. На Кольском полуострове расположены российские силы ядерного сдерживания (стратегические подводные лодки и хранилища ядерного оружия) [27]. В условиях углубляющегося противостояния по линии «Россия — НАТО» Арктика становится еще одной сферой противостояния. Важность этого региона для России в контексте обеспечения военной безопасности подкрепляется также и тем, что большая часть арктических стран — это страны — члены НАТО. Более того, такие арктические страны как Шве- ция и Финляндия, отказались от политики нейтралитета, Финляндия уже вступила в НАТО, а Швеция завершает процесс вступления.

С другой стороны, несмотря на растущую в мире напряженность, уровень конфликтности Арктики по-прежнему остается достаточно низким по сравнению с другими регионами мира. Это во многом обусловлено тем, что набор общих для всех стран проблем объективного характера, связанных с изменением климата и экологической безопасностью, является одним из наибольших. Таким образом, несмотря на все сложности и противоречия, арктический регион может стать одной из областей, где до сих возможно сотрудничество России со странами Запада.

Наконец, в Арктике проживает значимая часть населения РФ (примерно 2,5 млн человек) [35]. Более того, в российской Арктике проживает примерно 82,5 тыс. представителей коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока (КМНСС и ДВ) [15]. Следует отметить, что защита прав представителей коренных народов практически невозможна без международного сотрудничества. В первую очередь, это связано с тем, что один и тот же коренной народ может быть расселен на территории двух или более государств. Помимо этого, коренные народы, проживающие в разных странах, формируют транснациональные связи и различные формы взаимодействия друг с другом.


Место Арктики во внешнеполитическом стратегическом планировании России

Место Арктики во внешнеполитическом стратегическом планировании росло с течением времени, что отражалось в соответствующих документах.

Во-первых, следует отметить количественную трансформацию местоположения Арктики в рамках текстов внешнеполитических стратегий России. В частности, в Концепции внешней политики России от 2008 г. [14] непосредственно Арктике не уделены конкретные пункты. В документе Арктика упоминается в контексте взаимоотношений с Канадой. В рамках этого пункта отмечается намерение России наращивать динамику двусторонних торгово-экономических связей с этой страной в том числе и в Арктике. Другое упоминание Арктики в рамках этого документа идет уже в контексте развития сотрудничества со странами Северной Европы.

Изменение роли Арктики в рамках текста Концепции внешней политики происходит в 2013 г. с принятием новой версии этого документа [13]. В рамках Концепции внешней политики 2013 г. Арктике посвящен отдельный пункт, в котором обозначены приоритеты российской внешней политики в этом регионе. Помимо этого, Арктика упоминается в контексте развития сотрудничества со странами Северной Европы, в том числе в рамках различных форматов международного сотрудничества, таких как Совет Баренцева/Евроарктического региона и Северное измерение.

В тексте Концепции внешней политики России, принятой в 2016 г. [34], Арктике уделено значительно больше внимания. Региону посвящен отдельный абзац размером 128 слов. Помимо этого, в тексте Арктика упоминается в контексте развития взаимоотношений с Канадой, тогда как упоминание региона из абзаца, посвященного взаимодействию со странами Северной Европы, было исключено.

Значительная трансформация роли и места Арктики в тексте Концепции внешней политики России произошло с принятием 31 марта 2023 г. новой версии этого документа [32]. В рамках этого документа Арктике было уделено особое внимание — она была выделена в качестве отдельного регионального направления. Более того, в иерархии приоритетов, устанавливаемых порядком распределения региональных направлений в тексте концепции, Арктика занимает второе место после региона ближнего зарубежья, что, безусловно, говорит о её исключительной важности в системе стратегического планирования внешней политики Российской Федерации на текущем этапе.

Во-вторых, помимо количественной трансформации меняется и качественное наполнение упоминаний Арктики в этих документах.

В рамках Концепции внешней политики РФ от 2008 г. внешняя политика России в регионе в первую очередь касается проблематики двусторонних торгово-экономических взаимоотношений. В общем и целом, такой подход являлся прямым отражением российской арктической политики на данном этапе. Дело в том, что в рамках этого этапа развития российской арктической политики основным фокусом было внутреннее социально-экономическое развитие и хозяйственное освоение региона, тогда как внешняя политика была направлена только на создание благоприятных условий для этого внутреннего развития.

Исключительный приоритет внутреннего развития региона тесно связан с двумя ключевыми факторами: во-первых, наличием целого комплекса проблем социально-экономического характера, свойственных для Арктики, во-вторых, её объективным значением для российской экономики. Что касается проблем социально-экономического характера, то во всех регионах, относящихся к Арктической зоне Российской Федерации (АЗРФ) с 2010 по 2016 гг. наблюдался миграционный отток населения [38]. Во многом такая ситуация вызвана низким уровнем развития арктической инфраструктуры и слабой поддержкой со стороны государства, которые провоцировали безработицу и низкий уровень жизни арктического населения. Следует отметить, что в предшествующий период политика России в регионе во многом определялась экономико-технократическими императивами, исходя из которых активное развитие региона считалось экономически нецелесообразным (неочевидные выгоды и большие издержки) [20]. Помимо этого, для российской Арктики к началу первого этапа было характерно низкое качество институциональной системы, недостаточно проработанная нормативно-правовая база. В частности, законодательный акт, определивший территориальные рамки АЗРФ был принят только в 2014 г. [33], несмотря на то, что сам термин применялся как в Основах государственной политики 2008 г., так и в Стратегии развития АЗРФ 2013 г.

Приоритезация экономического аспекта российской политики в регионе отображается и в контексте Основ государственной политики в Арктике 2008 г. [25] В частности, в рамках этого документа развитие АЗРФ в качестве ресурсной базы отмечено в качестве первого национального интереса России, тогда как сохранение региона как территории мира и сотрудничества занимает второе место в иерархии национальных интересов, исходя из текста Основ государственной политики. Более того, в рамках текста Концепции национальной безопасности России, принятой в 2009 г. [23], важность Арктического региона отмечается в контексте обладания источниками энергоресурсов, вокруг которого будет сосредоточено основное внимание международной политики на долгосрочную перспективу.

В контексте роли энергоресурсов на данном этапе развития российской внешней политики в Арктике также следует отметить разрешение территориальных споров между Россией и Норвегией в районе Варангер-фьорда в 2007 г. и в акватории Баренцева моря в 2010 г. [44] Следует отметить, что значительная часть текста Мурманского Договора о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане была посвящена добыче полезных ископаемых на шельфе Баренцева моря. Целый ряд исследований, включая количественные оценки удовлетворенности сторон по результатам заключения соглашения и решения вопроса о делимитации Баренцева моря, позволяют сделать вывод, что именно обладание месторождениями полезных ископаемых, а в первую очередь углеводородными энергоресурсами, было определяющим фактором для России, повлиявшим на подписание этого договора [4; 42].

Начиная с 2008 г. происходит активизация российской политики в Арктике. В результате, происходит трансформация и на уровне стратегического планирования. В Концепции внешней политики России 2013 г., в отличие от документа 2008 г., значительно больше внимания уделяется проблематике, связанной с политическими вопросами международных отношений в Арктике. Можно выделить несколько тезисов или приоритетов российской внешней политики в рамках пункта, посвященного Арктике. Во-первых, Россия, исходя из Концепции внешней политики 2013 г., стремится к укреплению разноформатного международного сотрудничества. Во-вторых, исходит из достаточности имеющейся международно-правовой базы. В-третьих, отдает приоритет сотрудничеству с арктическими странами. В свою очередь, что касается взаимодействия с нерегиональными акторами, в тексте Концепции внешней политики 2013 г. отмечается, что Россия открыта к сотрудничеству при уважении ими суверенных прав и юрисдикции арктических государств в Арктике. Также в рамках этого текста отмечается значимость Северного морского пути как национальной транспортной коммуникации.

Текст Концепции внешней политики России 2016 г. по структуре совпадает с положениями Концепции 2013 г. Тем не менее, Концепция 2016 г. принималась после международно-политического кризиса 2014 г. и несла в себе отпечаток, оставленный им. Следует отметить, что кризис 2014 г. оказал серьезное влияние на международные отношения в Арктическом регионе [40; 43; 51]. В частности, в результате было целиком и полностью свернуто военное сотрудничество в регионе, были прекращены регулярные встречи на уровне начальников генеральных штабов арктических стран. Помимо этого, Круглый стол сил безопасности Арктики (Arctic security forces roundtable) начиная с 2014 г. стал проходить без участия российских представителей [39]. До 2014 г. также раз в два года проходили учения «Северный орел», которые были отменены в результате международно-политического кризиса [54]. Наконец, в отношении России были введены ограничительные меры и экономического характера. Следует отметить, что все другие арктические страны в той или иной степени присоединились к санкционному режиму, направленному против России. В результате, практически невозможным стало региональное экономическое сотрудничество в области добычи полезных ископаемых на морском шельфе. Учитывая, что организация добычи полезных ископаемых на шельфе в природно-климатических условиях Арктики представляет сложную техническую задачу, активных усилий в этом направлении со стороны России не предпринималось (за исключением открытия в 2013 г. платформы «Приразломная» и в 2014 г. — платформы «Победа») [1].

В Концепции внешней политики 2016 г. вместо тезиса об укреплении разноформатного сотрудничества, отмечается, что Россия проводит линию, направленную на сохранение мира, стабильности и конструктивного международного сотрудничества в Арктике. В Концепции 2016 г. уже отсутствует приоритизация взаимодействия с арктическими странами. Тем не менее, сохраняется акцент на особой ответственности за устойчивое развитие региона, которая лежит на этих странах. Также в рамках текста Концепции 2016 г. происходит трансформация в контексте упоминания Северного морского пути. В частности, если в предыдущей версии документа речь шла исключительно про национальную транспортную артерию, то есть про важность СМП для решения внутрироссийских проблем, то в версии документа 2016 г. отмечается его роль для осуществления транзитных перевозок между Европой и Азией. Наконец, в рамках Концепции внешней политики России 2016 г. отмечаются вопросы установления границ континентального шельфа в Северном Ледовитом океане. Следует отметить, что территории континентального шельфа, лежащего в Центральной части Северного Ледовитого океана за пределами 200 миль от базовой линии, до конца не были определены к моменту принятия Концепции [31]. К 2016 г. эта проблематика актуализировалась в связи с усилиями России. В частности, в 2015 г. со стороны России была подана новая заявка в Комиссию ООН по границам континентального шельфа [37]. Тем не менее, следует отметить, что в силу того, что добыча полезных ископаемых на арктическом шельфе, особенно на удалении 200 миль от базовой линии, в настоящий момент практически невозможна, экономические выгоды от урегулирования этих вопросов не носят немедленный характер. В результате, российские усилия по уточнению границы континентального шельфа в Арктике в данный период носили скорее перспективный характер.

В это же время происходила активизация российской политики по внутреннему развитию АЗРФ, а также по совершенствованию институциональной базы арктической деятельности России. В частности, в 2015 г. была создана Государственная комиссия по вопросам развития Арктики [24], в 2019 г. полномочия Министерства по развитию Дальнего Востока были расширены также и на Арктику [21]. Более того, были приняты меры, направленные на ведение предпринимательской и инвестиционной деятельности в Арктике. Так, в 2020 г. был принят Федеральный закон «О государственной поддержке предпринимательской деятельности в Арктической зоне Российской Федерации» [36], который среди прочего определял особый инвестиционный режим в Арктике.

В период с 2016 по 2023 гг. были обновлены тексты Основ государственной политики в Арктике и Стратегии развития Арктической зоны Российской Федерации. Следует отметить, что в рамках обновленных документов произошел частичный пересмотр официальных приоритетов российской политики в регионе. Сравнительный анализ приоритетов российской политики в Арктике представлен в таблице 1.

Во-первых, следует отметить, что в документе 2020 г. появилось больше приоритетов политического характера. В частности, если сохранение Арктики как зоны мира и сотрудничества было единственным действительно политическим национальным интересом в 2008 г., то в 2020 г. к нему добавилось также обеспечение суверенитета и территориальной целостности региона. Более того, национальные интересы, носящие политический характер, заняли первоочередное положение в рамках документа 2020 г. Во-вторых, в документе 2008 г. проблематика, связанная с экономическим освоением арктического региона (в первую очередь с развитием его ресурсного потенциала), занимает более высокое положение. Во многом это находит свое отражение в реальной политике России в регионе. В действительности, на первом этапе российская политика в Арктике была сосредоточена вокруг развития ресурсной базы. Наконец, следует отметить, что к началу второго периода повысилось значение Северного морского пути в системе российских национальных интересов в Арктике. Повышение роли СМП в российской политике в Арктике также было отмечено при анализе первого этапа эволюции российской политики в Арктике.

Текст следующей Концепции внешней политики России, принятой в 2023 г., тесно связан с последствиями международно-политического кризиса 2022 г. Международно-политический кризис стал объективным фактором, приведшим к фактическому разрушению ряда международных институтов, функционирующих в Арктическом регионе. Во-первых, другие арктические страны приняли решение приостановить свою деятельность в рамках Арктического совета [46] и Совета Баренцева/Евроарктического региона [41]. Во-вторых, было прекращено сотрудничество на двустороннем уровне. В частности, было свернуто сотрудничество в области защиты окружающей среды с Норвегией [48], а также в сфере науки и образования [50]. Были отменены совместные учения береговых охран России и Норвегии [49].

В качестве приоритетных целей внешней политики России в Арктическом регионе, отмеченных в рамках Концепции внешней политики России 2023 г., можно выделить, во-первых, сохранение мира и стабильности, во-вторых, повышение экологической устойчивости, в-третьих, снижение угроз национальной безопасности в Арктике, в-четвертых, обеспечение благоприятных международных условий для развития Арктической зоны Российской Федерации, в-пятых, развитие Северного морского пути (СМП).

Важность сохранения Арктики как территории мира и стабильности отмечалась и в Основах государственной политики в Арктике до 2035 г. [26] В текущих условиях эта цель приобретает особое значение. Помимо этого, значительное внимание и в предыдущих документах уделялось охране окружающей среды и развитию Северного морского пути Арктики. Основным нововведением Концепции внешней политики Российской Федерации, которое тесно связано с происходящими в настоящее время трансформациями системы международных отношений, является упоминание неарктических государств. В частности, в рамках документа в качестве приоритетного направления отмечено налаживание взаимовыгодного сотрудничества с неарктическими государствами, проводящими конструктивную политику в отношении России. Таким образом, на уровне международных отношений в Арктике Россия открывает возможности для более тесного взаимодействия с неарктическими государствами, которые, во-первых, отличаются адекватной позицией по отношению к самой России и к её внешней политике, во-вторых, заинтересованы в Арктическом регионе.


Внешняя политика России в Арктике в контексте стратегии «Поворота на Восток»

Первоначально отношение России к участию неарктических стран в международном сотрудничестве в Арктике носило осторожный характер. Вероятнее всего, настороженность была вызвана желанием сохранить исключительный статус России как арктической страны, дававший ей определенные международно-правовые и репутационные выгоды. Подобное отношение России к участию неарктических стран, в частности, привело к отказу принять Европейский союз в качестве страны-наблюдателя Арктического совета со стороны России и определило негативную реакцию на опубликованную в 2021 г. арктическую стратегию ЕС [53]. Позиция российских лиц, принимающих решения, в основном заключалась в том, что статус наблюдателя Арктического совета является достаточным для неарктических стран, и нет необходимости в расширении их полномочий [7]. В ходе интервью первого заместителя Министра иностранных дел В. Г. Титова, опубликованном в 2016 г., в контексте активизации интереса к Арктике со стороны неарктических стран подчёркивается особая ответственность и, следовательно, особый статус непосредственно самих арктических стран [5]. Похожий тезис также отмечается и в рамках интервью В. Г. Титова, которое было дано в 2019 г. [6]. В тексте интервью Посла по особым поручениям МИД РФ Н. В. Корчунова, которое было опубликовано в 2021 г., высокий уровень заинтересованности неарктических стран рассматривается как вызов [8].

Тем не менее, уже на этом этапе эволюции российской политики в Арктике в отношении неарктических стран произошли определенные трансформации. Если основные нерегиональные акторы, стремившиеся занять свое место в системе международных режимов в Арктике, на первом этапе были представлены европейскими странами и ЕС, то на втором этапе активизировались в первую очередь азиатские страны [16; 17; 18]. В частности, в 2013 г. Южная Корея принимает «Генеральный план арктической политики». В 2015 г. принимается арктическая стратегия Японии. Наконец, в 2018 г. была опубликована Белая книга «Арктическая политика Китая» [17]. В 2022 году — Арктическая стратегия Индии.

В данном контексте важно отметить разницу между стратегиями европейских и азиатских неарктических акторов. В частности, азиатские страны в большей степени были заинтересованы в вопросах хозяйственного освоения Арктики, включая добычу полезных ископаемых и эксплуатацию морских транспортных коридоров. Например, рациональное использование ресурсов в Арктике и экономическое взаимодействие упоминается в арктической стратегии Китая [3], а в арктической стратегии Японии обозначается стремление страны добиваться экономических возможностей использования арктического морского пути и освоения ресурсов региона. Иными словами, интересы азиатских стран в Арктике в большей степени совпадали с интересами России в регионе, что, очевидно, привело к трансформации и российской политики в отношении неарктических акторов.

Тем не менее, качественный скачок в политике России в отношении неарктических стран произошел в 2022 г. и напрямую связан с последствиями международно-политического кризиса. В условиях, де-факто изоляции России в рамках традиционных форматов международного сотрудничества в регионе со стороны других арктических стран, Россия была вынуждена проводить переоценку своих приоритетов в контексте взаимодействия с нерегиональными акторами. В рамках российского внешнеполитического дискурса меняется роль неарктических государств. В частности, в интервью Посла по особым поручениям МИД РФ Н. В. Корчунова, которое было опубликовано в сентябре 2022 г. отмечается, что КНР активно взаимодействует со многими арктическими странами [9]. Более того, отмечается, что взаимодействие России и Китая в Арктике проходит в экономической и научных областях.

Важным фокусом российской внешней политики в Арктике было развитие Северного морского пути (СМП). С точки зрения России, развитие СМП могло послужить драйвером экономического роста для российской Арктики. В результате, внешнеполитическая деятельность в контексте СМП носила двусторонний характер: во-первых, Россия стремилась совершенствовать международно-правовой фундамент судоходства, а также поиска и спасения на море в Арктике с целью сделать этот транспортный коридор более безопасным, а следовательно, более выгодным с точки зрения коммерческой эксплуатации, во-вторых, Россия стремилась развивать контакты с неарктическими странами, направленные на развитие СМП.

На первом треке, который выражался в совершенствовании международной правовой и институциональной базы, Россия стремилась к обеспечению устойчивого режима судоходства, а также повышению безопасности на море. Значительное внимание взаимодействию на уровне береговых охран арктических стран, совместным усилиям по поиску и спасению на море, а также развитию СМП уделяется в ходе интервью Посла по особым поручениям МИД РФ, которое было опубликовано в 2019 г. [10] Проблематике развития СМП, а также нормативно-правовому регулированию вопросов арктического шельфа уделено внимание в рамках интервью первого заместителя МИД РФ В. Г. Титова, которое было опубликовано так же в 2019 г. [6] Россия принимала активное и деятельное участие в разработке Полярного кодекса [19]. Основной интерес для России представляли вопросы обеспечения безопасности на море. Таким образом, более устойчивой и, следовательно, экономически выгодной становилась эксплуатация Северного морского пути. Во-вторых, Россия принимала активное участие в сотрудничестве на уровне береговых охран как на уровне Арктического форума береговых охран, так и на двустороннем уровне [30]. В феврале 2022 г. Россия принимала в Архангельске встречу представителей береговых охран арктических стран в рамках деятельности Арктического форума береговых охран [2]. На 2023 г. было запланировано проведение морских учений «Арктический патруль». Также были запланированы учения береговых охран, направленные на отработку сценариев по поиску и спасению на море, России и Норвегии в акватории Баренцева моря на весну 2022 г. [49]

Другое внешнеполитическое направление, связанное с СМП, касалось реализации проектов, а также налаживания контактов с неарктическими странами по вопросам непосредственного развития этой транспортной артерии. Особое место в данном случае занимает взаимодействие с Китаем. В 2015 г. с китайской стороны была опубликована «Концепция плана действий по содействию совместному строительству Экономического пояса Шелкового пути и Морского Шелкового пути XXI века» [12], которая подразумевает вовлечение Китая во взаимодействие в рамках арктического региона по вопросу развития российских северных маршрутов. Также в 2015 г. было подписано соглашение между Министерством РФ по развитию Дальнего Востока и Государственным комитетом по делам развития и реформ КНР о сотрудничестве по Северному морскому пути [45]. В 2017 г. Государственное океанографическое управление и Национальный комитет по развитию и реформам Китая совместно опубликовали «Концепцию морского сотрудничества в рамках инициативы «Один пояс, один путь», согласно которой было предложено к «традиционным» маршрутам Китай-Европа добавить еще один — через Северный Ледовитый океан [22]. Наконец, в марте 2023 г. была достигнута договоренность о создании совместного российско-китайского рабочего органа по развитию СМП [28].

Последний пункт также является следствием фундаментальных трансформаций, которые произошли в позиции России в отношении участия неарктических стран в международном сотрудничестве в Арктике. В частности, если в предыдущий период как во внешнеполитическом дискурсе, так и в российских внешнеполитических стратегиях отмечался особый статус арктических стран и их особая ответственность, а неарктическим странам отводилась роль наблюдателей в институтах международного сотрудничества или младших партнеров в рамках проектов, направленных на хозяйственное освоение региона, то уже в 2023 г. планируется создание де-факто арктического международного института с равноправным участием неарктической страны.

Также следует обратить внимание, что эти трансформации в отношении неарктических стран вписаны в более масштабную стратегию «Поворота российской политики на Восток». Как уже было отмечено ранее, изменение российской политики в отношении неарктических стран связано с произошедшим в 2010-е гг. повышением роли азиатских стран в контексте международных отношений в Арктике. В свою очередь, азиатские страны и, в первую очередь, Китай в большей степени заинтересованы в экономическом взаимодействии в регионе, при этом в отличие от европейских акторов в их политике в значительно меньшей степени проявляется политический и ценностный аспекты. Иными словами, их политика носит более конструктивный и прагматичный характер.

Следует также отметить, что в рамках концепции «Поворота России на Восток» важную роль играют инфраструктурные проекты и повышение транспортной связности евразийского региона. Именно с этим связано значительное внимание, которое уделяется развитию СМП в рамках внешней политики России в Арктике. Развитие СМП является не только инструментом, повышающим уровень социально-экономического развития Арктики, но также и способом укрепления инфраструктурной базы в рамках всего евразийского континента. Следует обратить внимание на то, что в 2015 г. активизируется китайская деятельность в контексте развития СМП. В частности, именно в этом году была опубликована «Концепция плана действий по содействию совместному строительству Экономического пояса Шелкового пути и Морского Шелкового пути XXI века». В свою очередь, уже в 2016 г. перспективы развития СМП как транспортной коммуникации, связывающей Европу и Азию, отмечены в новой версии Концепции внешней политики России.

Таким образом, события 2022 г. стали, скорее, катализатором тех процессов трансформации, которые происходили в контексте изменения позиции по участию неарктических стран в международном сотрудничестве в рамках Арктического региона и были связаны с масштабными международно-политическими изменениями, отраженными в концепции «Поворота российской политики на Восток».

УДК 327.57