Введение

Закрепление в Конституции РФ (ст. 69) обязательств государства по отношению к автохтонам справедливо оценивают как новый этап в развитии российского права: прежние основные законы не признавали их особого конституционного статуса [1, с. 166]. Новый подход стал шагом в процессе интеграции национального права в систему международного права. Вместе с тем, конституционные положения отразили особенности национального взгляда на обеспечение прав индигенных народов. Их наименование «коренные малочисленные», а не «коренные» народы; основы правового положения урегулированы не второй («Права и свободы человека и гражданина») а третьей главой Конституции («Федеративное устройство»). Коренные малочисленные народы (далее также: КМН) рассматриваются российским правом в качестве вида национальных меньшинств, при этом регулирование и защита прав национальных меньшинств отнесена к вопросам исключительного ведения России (п. «в» статьи 71 Конституции РФ), а защита их прав — к предметам совместного ведения России и ее субъектов (пп. «б» части 1 статьи 72), дополнительно в перечне предметов совместного ведения выделен такой предмет как «защита исконной среды обитания и традиционного образа жизни малочисленных этнических общностей» (пп. «м» части 1 статьи 72). Конституционный Суд РФ неоднократно разъяснял порядок применения этих, на первых взгляд, противоречивых положений, указывая на право субъектов РФ устанавливать дополнительные гарантии прав человека и гражданина, то есть конкретизировать основные гарантии (установленные федеральным законом) и создавать дополнительные механизмы реализации прав «с учетом региональных особенностей (условий)» [2].

Таким образом, основные гарантии прав исчерпывающим образом определяет федеральный закон, а дополнительные (конкретизирующим или исчерпывающим образом) — региональный закон. Этой формуле следует и Федеральный закон от 30 апреля 1999 г. № 82-ФЗ «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» (далее также: Федеральный закон № 82-ФЗ) [3]. Статья 2 этого закона предусматривает, что гарантии прав КМН РФ устанавливает Конституция РФ, федеральное законодательство, а также законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации. В статьях 5, 6, 7 закона указаны, соответственно, полномочия федеральных органов государственной власти, органов государственной власти субъектов Российской Федерации и органов местного самоуправления по защите исконной среды обитания, традиционных образа жизни, хозяйственной деятельности и промыслов малочисленных народов.

Впрочем, из первоначально заявленных 12 пунктов статьи 6 Федерального закона № 82-Ф, составляющих перечень полномочий органов государственной власти субъектов Российской Федерации, действуют только 6. Из них только один (пункт 8) описывает дополнительный механизм реализации прав КМН в субъекте РФ: формирование общественного совета с участием автохтонов при органах исполнительной власти субъекта РФ. Между тем, законами субъектов РФ предусмотрен куда более внушительный перечень дополнительных гарантий прав КМН. Их общей юридической основой является право субъектов РФ на опережающее правовое регулирование в пределах совместного с Федерацией ведения, признанное Конституционным Судом России в 1997 году и закрепленное федеральным законом (с 01 января 2023 года это часть 4 статьи 44 Федерального закона от 21 декабря 2021 г. № 414-ФЗ «Об общих принципах организации публичной власти в субъектах Российской Федерации») [4]. Иными словами, в каждом из 34 субъектов РФ, где проживают КМН [5,с. 71], сложился свой набор норм и институтов права, отражающий региональные особенности и обеспечивающий дополнительные гарантии их прав.

Опыт Республики Саха (Якутия) интересен тем, что здесь сформирован самый масштабный перечень дополнительных гарантий прав КМН Севера, но еще более тем, что гарантии образуют систему взаимосвязанных и развивающихся институтов права. Это объясняет нетипичную траекторию изменения республиканского законодательства. Общероссийский вектор таков: на смену специальным законам о КМН (последний специальный федеральный закон был принят в 2001 году) приходят специальные нормы в «общегражданских» законах. Яркий пример — изменения Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации» в июне 2023 года [6], которыми создан механизм организации и осуществления образовательной деятельности для обучающихся из числа КМН Севера, Сибири и Дальнего Востока, ведущих кочевой и (или) полукочевой образ жизни. Специальные федеральные правовые акты о КМН также принимаются, но это либо подзаконные акты (постановления Правительства РФ), либо документы стратегического планирования. Те же тенденции характерны для регионального законодательства, что подтверждается, в частности, изменением законодательства Ханты-Мансийского автономного округа — Югры [7, с. 85]. Якутия демонстрирует другой вариант развития: здесь практически ежегодно принимаются специальные законы о КМН Севера (или поправки к ним), а законы со специальными нормами имеют уникальный характер. Достаточно назвать принятый в июне 2023 года закон «О территориях развития местного производства Республики Саха (Якутия)», часть положений которого нацелена на сохранение и развитие традиционных отраслей хозяйства (рыболовство, оленеводство), то есть непосредственно затрагивает интересы коренных жителей. Практический смысл систематизации дополнительных гарантий прав КМН в Республике Саха (Якутия) заключается в том, что опыт этого субъекта РФ можно рассматривать в качестве модельного для регионов, входящих в Арктическую зону РФ, а в случае его распространения — использовать для совершенствования федерального законодательства.

С учетом критериев предмета и объекта правового регулирования можно выделить три основные группы дополнительных гарантий прав КМН в Республике Саха (Якутия): 1) нормы и институты конституционного, административного и муниципального права, которые обеспечивают дополнительные гарантии представительства аборигенов в системе публичной власти, их соучастия в осуществлении отдельных публично-властных полномочий, государственной защиты их прав; 2) нормы и институты конституционного, административного, экологического, налогового права, которые обеспечивают дополнительные гарантии прав и законных интересов КМН при осуществлении хозяйственной деятельности в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности (далее также: МТП и ТХД) и на территориях традиционного природопользования; 3) нормы и институты конституционного и административного права, которые обеспечивают дополнительные гарантии сохранения самобытной культуры КМН. В контексте сказанного, целью статьи является классификация дополнительных гарантий прав КМНС в Республике Саха (Якутия) как относительно обособленной и развивающейся системы норм и институтов публичного права, отражающих баланс организационных и функциональных аспектов обеспечения прав индигенных народов.


Дополнительные гарантии представительства коренных малочисленных народов в системе публичной власти

Законодательные и исполнительные органы государственной власти Республики имеют особую структуру. В составе регионального парламента имеется комитет по вопросам КМН Севера и делам Арктики, а в системе органов исполнительной власти создано Министерство по развитию Арктики и делам народов Севера. Такой подход к организации государственной власти субъекта РФ является достаточно распространённым, но не повсеместным. Так, в парламентах пяти из девяти субъектов РФ, территории которых входят в состав сухопутной части Арктической зоны РФ, имеются подобные комитеты. Помимо Якутии это Красноярский край и три автономных округа (Ненецкий, Чукотский и Ямало-Ненецкий).

Значительно реже в системе публичного представительства субъектов РФ учреждается представительство коренных малочисленных народов в форме ассамблей депутатов-представителей таких народов. Ассамблеи депутатов-представителей КМН в составе региональных законодательных органов существовали в Республике Бурятия и Республике Саха (Якутия), Ханты-Мансийском, Ямало-Ненецком и Ненецком автономном округах. К настоящему времени такое представительство сохранилось только в двух регионах: Якутии и Ханты-Мансийском автономном округе — Югре. Особенностью (и ограничением) этой формы представительства является то, что российское избирательное законодательство не допускает установления этнических цензов при реализации избирательного права и формирования этнических избирательных объединений. Следовательно, возможна ситуация, когда представителем аборигенных сообществ в региональном парламенте станет гражданин РФ, не принадлежащий к числу таких народов, либо такой представитель вообще не будет избран.
Например, в 1996 году в Ханты-Мансийском автономном округе по итогам выборов в Думу по единому национально-территориальному избирательному округу были избраны только два депутата из шести, формировавших тогда Ассамблею представителей коренных малочисленных народов Севера в составе этого органа. По другим кандидатам выборы были признаны не состоявшимися: количество голосов «против» оказалось более голосов «за». В связи с этим потребовалось принять специальный закон об избрании четырех депутатов по единому шестимандатному избирательному округу и провести дополнительные выборы в Думу автономного округа. В Республике Саха (Якутия) вопрос о формировании Ассамблеи депутатов — представителей КМН Севера в Ил Тумен решается по итогам прошедших парламентских выборов; а их избрание обеспечивается за счет нарезки избирательных округов с меньшим количеством избирателей (федеральный закон допускает уменьшение численности избирателей в избирательном округе, формируемом в местах традиционного проживания коренных малочисленных народов в сравнении со средней нормой представительства). При этом в заседаниях Ассамблеи принимают участие не только сами избранные депутаты, но и другие представители этих сообществ (депутаты представительных органов муниципальных образований из числа этих народов, представители их общественных объединений), в качестве гостей приглашаются иностранные граждане — представители аборигенных сообществ. Такую практику обоснованно признают более удачной [8].

Столь же редким пока остается институт Уполномоченного по правам КМН. В качестве государственной должности, обеспечивающей дополнительные гарантии государственной защиты прав КМН, эта должность существует всего в трех субъектах РФ (Красноярский край, Республика Саха (Якутия) и Камчатский край). При этом нет корреляции между долей коренных жителей в составе населения субъекта Федерации и наличием специализированного правозащитного института. Так, не учреждена должность специализированного омбудсмена в Чукотском и Ямало-Ненецком автономных округах, при том, что доли аборигенов в составе населения этих территорий достаточно высоки. В трех субъектах Федерации, где представителям коренных этносов предоставлена возможность обращения к «своему» уполномоченному по правам, проживает в совокупности чуть более 65 тысяч автохтонов. При этом в структуре населения своего региона они занимают более чем скромную позицию (от 0,6 % в Красноярском крае до 4 % в Камчатском крае и Республике Саха (Якутии) [9]. Учреждение государственной должности защитника прав КМН в Красноярском и Камчатском краях имело компенсаторный характер: в процессе формирования новых субъектов РФ прекратили существование автономные округа в составе «старого» Красноярского края и Камчатской области; коренные народы утратили положение «титульных». В Республике Саха (Якутия) учреждение этой должности было обусловлено иной логикой: выстраиванием системы государственных гарантий прав КМН Севера, соответствующей международным стандартам обеспечения их прав.

Если названные выше особенности организации властеотношений в Республике Саха (Якутия) являются редкими, но все же не единичными (что позволяет проводить сравнение с иными субъектами РФ), то подход к организации местного самоуправления уникален в той мере, в какой его задачи сочетаются с этнической автономией КМН. В республике проживает 5 народов, отнесенных федеральным законодательством к числу коренных малочисленных (эвенки, эвены, чукчи, долганы, юкагиры). При этом в четырёх северных районах республики коренные малочисленные народы являются доминирующими в этнической структуре населения (Анабарский, Оленёкский, Жиганский и Эвено-Бытантайский районы); велика вероятность, что таким районом станет и Нижнеколымский район Республики Саха [10, с. 100].

Республика является первым и пока единственным субъектом РФ, в котором был принят закон об этническом самоуправлении одного из коренных народов (юкагиров). Закон был принят в 1998 году [11], с 2005 года он действует в новой редакции и с последующими существенными изменениями [12]. Этим документом определены основы местного самоуправления в сельских поселениях, входящих в МТП и ТХД юкагиров. Наконец, законодательство Республики остается единственным примером комплексного регулирования статуса национального административно-территориального образования (первая редакция закона принята в 2000 г. [13], действующая — в 2005 г. [14]). О национальных районах упоминают законы ряда других субъектов РФ (Республики Алтай и Бурятия, Омская область), но там законодательное регулирование имеет номинальный характер.

В Республике Саха (Якутия) территориальную основу организации публичной власти, учитывающей потребности коренных сообществ, образуют муниципальные районы (улусы). Особая функция такого улуса отражена в его наименовании: «национальный улус (район)». Национальные улусы (районы) создаются исключительно в местностях компактного проживания КМН Севера. Критерий компактности таков: «национальные группы коренных малочисленных народов, проживающие на этой территории, составляют не менее 30 процентов от числа населения соответствующей местности» (часть 4 статьи 6 Закона о национальных районах). При этом дополнительные возможности самоуправления предоставлены народам, сохраняющим кочевой образ жизни. В составе национального улуса (района) и в пределах территории традиционного природопользования волеизъявлением граждан, входящих в состав кочевых родовых общин коренных малочисленных народов Севера, может быть создано сельское национальное поселение (наслег). Например, учреждены: Юкагирский национальный (кочевой) наслег (Усть-Янский улус), Ойотунгский национальный (кочевой) наслег (Аллаиховский улус), Березовский (кочевой) наслег (Среднеколымский улус). Органом местного самоуправления здесь является национальный кочевой совет.

Региональные объединения коренных малочисленных народов РФ наделяются дополнительными правами участия в осуществлении полномочий органов государственной власти субъектов РФ по созданию или изменению национальной административно-территориальной единицы. Например, учреждение такой территориальной единицы парламентом Республики Саха (Якутия) по замыслу законодателя требует представления Ассоциации коренных малочисленных народов Севера Республики Саха (Якутия) (часть 2 статьи 6 Закона о национальных районах); изменение границ образованного национального улуса или наслега требует согласия этой организации (часть 3 статьи 6 Закона о национальных округах). Подобные самоограничения государственной власти субъекта РФ соответствуют современным тенденциям развития и институционализации форм делиберативной и партисипаторной демократии. Но, согласно федеральному законодательству, изменение границ муниципальных образований не предполагает согласия общественных организаций как условия реализации полномочий органов государственной власти (изменение границ, напомню, осуществляется законом субъекта РФ). Но доступны ли традиционным сообществам «общегражданские» формы участия в осуществлении государственной власти и местного самоуправления? Полагаем, что вовлечение общественной организации коренных малочисленных народов в административно-территориальный процесс компенсирует фактическую недоступность для них многих форм гражданского и общественного участия.

В республике имеются и такие формы «этнического» общественного участия, которые упоминаются, но не регулируются в полной мере в федеральном законодательстве. Это общественные советы с участием представителей КМН при главах муниципальных образований и территориальное общественное самоуправление (далее также: ТОС) КМН. В Якутии имеются отдельные примеры закрепления за родовыми общинами статуса ТОС в качестве дополнительной меры защиты прав КМН в тех случаях, когда муниципальные образования, на территории которых находятся общины КМН, не включены в перечень мест традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности (перечень утвержден Правительством РФ). Но вопрос формирования ТОС КМН отнесен к перспективным направлениям развития ТОС в целом [15], то есть пока далек от разрешения.

Наконец, законодательством Республики Саха (Якутия) определена такая форма общественного участия как добровольные общественные формирования КМН Севера (экологические дружины, дружины по охране общественного порядка), а в ряду форм непосредственного осуществления местного самоуправления названы съезды КМН Севера [16].


Дополнительные гарантии прав и законных интересов КМН при осуществлении хозяйственной деятельности

Республика Саха (Якутия) — один из четырех субъектов РФ, имеющих свой Экологический кодекс и единственный субъект Федерации, принявший специальный закон об этнологической экспертизе (далее также: ЭЭ) [17]. В соответствии со статьей 8 Экологического Кодекса Республики, к полномочиям Правительства Республики в области охраны и использования объектов животного и растительного мира отнесены «защита прав, охрана исконной среды обитания и традиционного образа жизни коренных малочисленных народов Российской Федерации и представителей других этнических общностей в местах их традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности в части сохранения и устойчивого использования объектов животного мира» [18]. ЭЭ — один из инструментов реализации этих полномочий.

Федеральный закон № 82-ФЗ определил ЭЭ как научное исследование изменений исконной среды обитания КМН РФ, что не предполагает ее обязательного проведения. Иной подход был выработан в Республике Саха. Законодатель ввел обязательный порядок проведения ЭЭ; за более чем 10 лет проведено более двух десятков экспертиз. Уполномоченным органом по организации проведения этнологической экспертизы является Министерство по развитию Арктики и делам народов Севера Республики. Заказчиком — юридическое или физическое лицо, которое планирует осуществлять намечаемую хозяйственную или иную деятельность в МТП и ТХД КМН. Постановлением Правительства Республики от 06 сентября 2011 № 428 «О Порядке организации и проведения этнологической экспертизы в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера Республики Саха (Якутия)» [19] установлены требования к материалам, предоставляемым на ЭЭ. Данные материалы собираются заказчиком и передаются в экспертную группу, которая в течение 3 месяцев выносит заключение. Далее на основе этого заключения Экспертная комиссия, состав которой утвержден Распоряжением Правительства РС (Я), выносит отрицательное, либо положительное решение. Получателями возмещения убытков по итогам проведенных ЭЭ являются не только общины коренных малочисленных народов, но также крестьянско-фермерские хозяйства, сельскохозяйственные потребительские кооперативы, муниципальные унитарные предприятия, акционерные общества.

Уклонение от проведения ЭЭ влечет административную ответственность по статье 4.8 КоАП РС (Я) «Нарушение законодательства Республики Саха (Якутия) об этнологической экспертизе» для субъектов хозяйственной деятельности, чья деятельность, предположительно, создает угрозу для сохранения МТП и ТХД [20]. Последние изменения законодательства предполагают возможность проведения ЭЭ и в ходе реализации проекта хозяйственной и иной деятельности.
Важно отметить, что проведение ЭЭ имело место и в других субъектах РФ. Экспертный центр Проектный офис развития Арктики выступал оператором ЭЭ на Таймыре в 2020 г.; в 2023 году стартовал процесс ЭЭ в Мурманской области (в связи с разработкой крупнейшего месторождения лития в России); ЭЭ была элементом договорного процесса и разработки Планов содействия развитию коренных народов в Сахалинской области; такую экспертизу проводят субъекты хозяйственной деятельности в целях заключения компенсационных соглашений в автономных округах, входящих в состав Тюменской области; наконец, об ЭЭ упоминает и законодательство Красноярского края.

Однако преимуществом Якутии является то, что здесь последовательно реализована публично-правовая (а не частноправовая) парадигма ЭЭ. Она характеризуется комплексом взаимосвязанных признаков, а именно: определение ЭЭ в качестве государственной услуги, предоставляемой органами исполнительной власти Республики; комплексное регулирование нормами публичного права: порядок проведения ЭЭ регулируют несколько специальных нормативных правовых актов, включая Кодекс Республики Саха (Якутия) об административных правонарушениях; обязательный характер ЭЭ (проект, не прошедший ЭЭ или получивший отрицательное заключение ЭЭ, не реализуется), неисполнение закона об ЭЭ обеспечено санкцией (административным штрафом); публичный характер результатов ЭЭ: заключения ЭЭ утверждаются распоряжениями Правительства Якутии и публикуются официально; участие представителей КМН в осуществлении ЭЭ (при главе республики формируется Совет представителей КМН, участвующий в проведении ЭЭ); равный доступ представителей КМН к компенсационным мерам, определяемым по результатам ЭЭ.

Предметом особого внимания в Республике являются дополнительные гарантии сохранения традиционной хозяйственной деятельности КМН, в том числе, предполагающей ведение кочевого и (или) полукочевого образа жизни. Только в четырех «арктических» субъектах РФ региональное законодательство отражает особенности правового положения кочевников (Республика Саха (Якутия), Красноярский край, Ненецкий и Ямало-Ненецкий автономные округа). Общим для них является установление гарантий сохранения оленеводства в специальных законах об оленеводстве, в частности, установление мер организационной и финансовой поддержки оленеводства как этносохраняющей отрасли регионального хозяйства и предоставление дополнительных мер социальной поддержки (выплат из средств бюджетов субъектов РФ) лицам, занятым в кочевом оленеводстве, т. н. «кочевых выплат»; но, помимо этого, законодательство Республики Саха (Якутии) гарантирует предоставление земельных участков для ведения кочевого оленеводства без проведения торгов; обеспечение приоритетного доступа к биологическим ресурсам на территориях традиционного расселения в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности малочисленных народов, ведущих кочевой образ жизни; создание соответствующих жилищно-бытовых условий на местах кочевий, включая материально-техническое и автономное инженерное обеспечение (теплоснабжение, энергоснабжение, теле-, радио-, космическая связь); льготное или безвозмездное предоставление номадам медицинских услуг, санаторно-курортного восстановительного лечения, лекарственных препаратов для медицинского применения и медицинских изделий.

Уже упомянутый закон «О территориях развития местного производства Республики Саха (Якутия)» предполагает создание нового механизма поддержки местного производства, включая такие традиционные отрасли местного производства как рыболовство и оленеводство. С 1 января 2024 года резиденты территорий развития местного производства смогут перейти на упрощенную систему налогообложения, будет действовать специальный льготный налоговый режим для сельхозпроизводителей — единый сельскохозяйственный налог, на резидентов будут распространяться льготы по транспортному налогу, а также меры государственной поддержки в виде возмещения части страховых взносов, части затрат на уплату процентов по кредитам и по капитальным вложениям на производство [21].

Обобщая систему норм и институтов публичного права, которыми обеспечены дополнительные гарантии прав и законных интересов КМН при осуществлении ими хозяйственной деятельности в Республике Саха (Якутия), можно выделить две основные (и взаимосвязанные) цели, которые преследует региональный законодатель: во-первых, это сохранение «экологической ниши» традиционного хозяйствования, во-вторых, — сохранение и постепенная модернизация традиционного образа жизни и традиционной хозяйственной деятельности индигенных народов.


Дополнительные гарантии сохранения самобытной культуры коренных малочисленных народов Севера в Республике Саха (Якутия)

Выделение этой подсистемы дополнительных гарантий прав КМН условно с учетом многозначности понятия культуры в философии, социологии, антропологии и собственно культурологии. Культура традиционных обществ синкретична: к примеру, невозможно решать задачу сохранения традиционных знаний автохтонов, не решая одновременно задачу сохранения их традиционной хозяйственной деятельности. Отчасти по этой причине эта группа дополнительных гарантий чаще представлена отдельными нормами права, а не совокупностью институтов права, при этом соответствующие положения регионального законодательства определяют механизмы реализации основных гарантий прав этих народов, то есть конкретизируют положения федеральных законов. Таковы гарантии сохранения языков КМН, обучения на родных языках, создания малокомплектных и кочевых школ в МТП и ТХД КМН; положения о подготовке национальных кадров; учреждении средств массовой информации, использующих языки КМН; создании музеев и культурных центров КМН, сохранении их фольклора, традиционных праздников, святилищ, традиционных верований и т. д. Особенностью законодательства Республики Саха (Якутии) является то, что в нем гарантии сохранения культуры КМН — номадов имеют комплексный характер. Только в этой Республике статус кочевой семьи и кочевой общины регулируется специальными законами; а закон о кочевых школах описывает десять видов кочевых школ. Этот опыт может быть использован для сохранения традиционной культуры любых кочевых народов, а не только тех, которые отнесены к перечню КМН, но особенно он важен для регионов Арктической зоны России, где примерно четверть коренных жителей сохраняет кочевой или полукочевой образ жизни.


Заключение

Субъекты Российской Федерации вправе устанавливать дополнительные (по отношению к федеральным) гарантии прав коренных малочисленных народов. Допустимы два технико-юридических приема такого установления: конкретизация федерального закона либо принятие собственного закона в порядке опережающего правового регулирования. Этим обстоятельством обусловлен различный набор дополнительных гарантий прав КМН в субъектах РФ; он не одинаков даже в тех регионах, территории которых включены в состав сухопутной части Арктической зоны РФ.

Наиболее полным является перечень дополнительных гарантий прав КМН Севера в Республике Саха (Якутия). В этом субъекте РФ такие гарантии образуют систему взаимосвязанных и динамично развивающихся норм и институтов различных отраслей публичного права, отнесенных к предметам совместного ведения РФ и ее субъектов (конституционного, административного, муниципального, экологического, налогового права). В системе дополнительных гарантий прав КМН Севера в этой Республике можно выделить три основные подсистемы, а именно, дополнительные и инициативно устанавливаемые субъектами РФ гарантии прав индигенных народов в сферах властеотношений, традиционного природопользования и самобытной культуры.

Ядром системы дополнительных гарантий прав КМН Севера в Республике являются гарантии представительства интересов автохтонов в системе публичной власти и вовлечения их в публично-властные отношения. Это: особая структура законодательных и исполнительных органов власти (комитет по вопросам КМН Севера и делам Арктики в Ил Тумен, Министерство по развитию Арктики и делам народов Севера в структуре органов исполнительной власти); публично-общественное представительство в форме Ассамблеи депутатов-представителей КМН Севера; государственная должность Уполномоченного по правам КМН Севера; асимметричное административно-территориальное деление (с возможностью создания национальных улусов) и асимметричная организация местного самоуправления, допускающая формирование этнического (в том числе кочевого) самоуправления; наделение правами соучастия в административно-территориальном процессе Ассоциации коренных малочисленных народов Севера Республики Саха (Якутия); общественные советы с участием представителей КМН при Главе Республики и главах муниципальных образований; ТОС КМН; добровольные общественные формирования КМН и съезды КМН Севера. Многие из этих гарантий уникальны и не могут быть интегрированы в систему дополнительных гарантий прав КМН иных субъектов РФ.

Значительно больше перспектив использования опыта Республики открывается в регулировании традиционного природопользования и традиционной культуры аборигенов. Это: легализация этнологической экспертизы в качестве института публичного права, установление мер административной ответственности, побуждающих к проведению этнологической экспертизы и учету ее результатов субъектами хозяйственной деятельности; учреждение специальных правовых режимов осуществления традиционной хозяйственной деятельности, нацеленных на её сохранение и модернизацию; институционализация кочевого и полукочевого образа жизни КМН. Некоторые из дополнительных гарантий прав КМН этой группы целесообразно закрепить в форме рамочных норм федеральных законов.

УДК 316.7