26–27 марта 2025 года после некоторого перерыва состоялся VI Международный арктический форум «Арктика — территория диалога», впервые проведенный в Мурманске. В дискуссиях с участием руководителей государства, арктических регионов и крупнейших компаний помимо прочего настойчиво звучали призывы к уточнению и известной консолидации подходов к освоению Арктической зоны России (АЗРФ). Подводя итоги совместного заседания пяти комиссий Госсовета, председатель комиссии «Северный морской путь и Арктика», губернатор Мурманской области А. В. Чибис выразил общее мнение участников о том, что Арктике
и Северному морскому пути нужен комплексный проект развития [1]. Важнейшие контуры такого проекта были на следующий день заданы на пленарном заседании форума в программной речи Президента России В. В. Путина [2], хотя их еще предстоит воплотить в конкретные показатели и формулировки стратегических документов. Задача настоящей статьи — внести посильный вклад в эту актуальную работу, поместив ее в широкий географический и исторический контекст.


Внешний контур: новая Арктика?


В начале 2023 года авторы опубликовали статью, в которой штрихами описали основные тенденции, влиявшие тогда на формирование арктических стратегий отдельных государств и их внешнеполитическое взаимодействие [3]. В поле зрения находились преимущественно вопросы милитаризации арктического пространства со стороны стран — членов НАТО во главе с Соединенными Штатами, практически полная остановка деятельности Арктического совета из-за попытки в одностороннем порядке заморозить сотрудничество с Российской Федерацией и усиление внутриполитических разногласий между материковой Данией и ее арктическими автономиями. Эти процессы нашли свое отражение в соответствующих документах стратегического планирования, а в случае с Данией вообще стали препятствием для их обновления.

Рассуждая об этой теме сегодня, в первом квартале 2025 года, стоит отметить, что вышеуказанные факторы нисколько не утратили своей актуальности, а, наоборот, привлекают внимание мирового сообщества уже в новом контексте. В январе 2025 года начался новый срок президента США Дональда Трампа [4], который еще до инаугурации вновь и очень решительно заявил о намерении купить Гренландию [5, 6]. И можно было бы списать такого рода высказывания исключительно на стремление укрепить рейтинг республиканцев среди американских избирателей, если бы Соединенные Штаты в разные исторические периоды не приобретали по схожей схеме Французскую Луизиану, Флориду, Аляску, нынешние американские Виргинские острова (у той же Дании!) и ряд других территорий [7], а 47-й президент Соединенных Штатов не демонстрировал подобных устремлений в отношении еще и Канады [8]. Президент Российской Федерации Владимир Путин в ходе выступления на VI Международном арктическом форуме «Арктика — территория диалога» также отметил серьезность намерений США в отношении Гренландии, упомянув, что планы Соединенных Штатов по присоединению острова имеют давние исторические корни [1].

Так или иначе, но отношение официальной Дании к этому вопросу остается незыблемым — решительно отвергается любое обсуждение данной темы [9]. В свою очередь подходы самой Гренландии изложены в вышедшей весной 2024 года ее стратегии в сфере внешней политики и безопасности (с подзаголовком «Арктическая стратегия») до 2033 года, красноречиво озаглавленной примерно как «Наши дела без нас не решать» [10]. Тем внимательнее сообщество неравнодушных к вопросам внешнеполитического взаимодействия в регионе исследователей анализирует итоги парламентских выборов в Гренландии в контексте их влияния на вероятность скорого проведения на острове референдума о выходе из состава Датского королевства [11].

Особый интерес с точки зрения международных отношений представляет все большее расхождение во взглядах руководства США и стран Европейского союза по принципиальным внешнеполитическим вопросам, что особо заметно проявилось в области взаимной торговли и при голосованиях в Организации Объединенных Наций [12–14]. Отход Соединенных Штатов от безусловной поддержки своих европейских союзников, прежде всего в вопросах гарантий их безопасности и по Украине, и определенный прагматизм в отношениях с Россией создают почву для возобновления диалога по приоритетным направлениям двустороннего сотрудничества, включая сотрудничество в Арктике [15].

В случае успешного продолжения этой линии Трампа возникнет «новая реальность», в том числе за Полярным кругом, которая, по общему признанию, будет кардинально отличаться от прежней. На смену сложившемуся в 2022 году расколу Арктики на две половины — российскую и натовскую (под жестким лидерством США) [16] — приходят постепенно проступающие контуры новой конфигурации. В ней появляются две сотрудничающие арктические державы — Россия и США. Плюс узкий скандинавский «клин» со Шпицбергеном в центре, где главную роль, вероятно, будут играть не столько НАТО, сколько европейские структуры типа ЕС и Объединенного экспедиционного корпуса под эгидой Великобритании.

Вполне очевидно, однако, что многие заинтересованные стороны (Канада, Дания и Гренландия, Евросоюз, азиатские государства) относятся или могут отнестись к подобной схеме весьма скептически, добавляя к ней свои коррективы, а то и откровенно ставя палки в колеса. Соответственно, новую российскую стратегию в Арктике следует разрабатывать с учетом многовариантности дальнейшего развития и с повышенным запасом устойчивости к внешним шокам. Представляется, что главным рычагом при этом должна стать системная опора на собственные технологии, национальные инвестиции и глубокую внутреннюю переработку арктического сырья.


Российская Арктика — уточнение курса


Для Российской Федерации внешнеполитические вызовы лишь актуализируют необходимость качественного долгосрочного планирования в отношении в первую очередь нашего внутреннего развития. Работа эта уже начата: в ноябре 2024 года председатель правительства М. В. Мишустин поручил внести корректировки в Стратегию развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2035 года с учетом сложившейся социально-экономической обстановки [17]. В связи с этим особо хотелось бы отметить следующие значимые для стратегического планирования аспекты.

Во-первых, в качестве опорной точки целесообразно избрать близкие гражданам нашей страны ценности, вокруг которых можно выстраивать стратегию. Ценностный подход широко применяется и в национальном планировании, и в стратегиях крупнейших компаний различных отраслей экономики. На состоявшемся в марте этого года расширенном заседании коллегии Министерства юстиции сообщили о составлении нормативного толкового словаря с описанием традиционных ценностей России, который в дальнейшем планируется использовать при разработке правовых актов [18]. Полагаем, что ценности, связанные с освоением Севера — созидательное служение Родине, преодоление и обживание суровой природы, творческая изобретательность в решении невиданно сложных задач — должны занять в этом ряду достойное место.

Во-вторых, следует отметить произошедшее усиление роли национальных проектов России в системе стратегического планирования. Федеральным законом от 13 июля 2024 года № 177-ФЗ были внесены изменения в федеральный закон от 28 июня 2014 года № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации», законодательно закрепившие механизм планирования через систему национальных целей развития, определяемых Президентом [19, 20]. В контуре данного процесса постепенно происходит согласование целей, периодов реализации и количественных ориентиров смежных документов планирования с национальными проектами.

Национальные цели развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года установлены в майском Указе Президента 2024 года [21]. Они в свою очередь составляют базис для определения перечня национальных проектов, которые, по сути, стали ключевым механизмом долгосрочного комплексного развития, что находит положительную оценку у граждан нашей страны [22]. Декомпозиция целей развития заложена и в Указ Президента от 28 ноября 2024 года № 1014 «Об оценке эффективности деятельности высших должностных лиц субъектов Российской Федерации и деятельности исполнительных органов субъектов Российской Федерации», содержащий соответствующий перечень показателей, по сути KPI для губернаторского корпуса [23].

В то же время многие социально-экономические процессы, и освоение Арктики в том числе, имеют существенно более длительную перспективу. Так, принятая 11 июля 2024 года Стратегия развития минерально-сырьевой базы Российской Федерации не случайно рассчитана до 2050 года [24]. Но Стратегия пространственного развития Российской Федерации, утвержденная в конце того же года, разработана, как и майский указ, лишь на период до 2030 года с прогнозом до 2036 года [25].

В-третьих, на сегодняшний день на различных уровнях уже сформирован мощный массив документов стратегического планирования, в государственной автоматизированной информационной системе «Управление» их общее число приближается к отметке 50 тыс. [26]. К ним относятся федеральные, региональные, муниципальные стратегии, программы, планы в области здравоохранения, образования, социально-экономического благополучия, экологии, защиты населения, патриотического воспитания и других направлений. В этом контексте актуальными видятся систематизация и структуризация накопленного опыта, включая совершенствование аппаратно-вычислительных комплексов, экономико-математических методов и моделей, цифровых инструментов, позволяющих оперативно реагировать на происходящие в мире события и просчитывать возможные риски.

По итогам выступления В. В. Путина на мурманском форуме правительству было поручено предусмотреть отдельные арктические разделы в национальных проектах. В ходе пленарной сессии были озвучены и другие важные для развития северных широт инициативы — от создания проектного офиса по сопровождению транспортных, логистических и инфраструктурных проектов под эгидой института развития «ВЭБ.РФ» до формирования Трансарктического транспортного коридора, включающего Северный морской путь и внутреннюю железнодорожную сеть. Детального рассмотрения по-прежнему требуют вопросы налогового администрирования и поддержки организаций различных форм предпринимательской деятельности, необходимость развития инфраструктуры Северного морского пути, строительство собственного ледокольного флота и транспортных судов, проблемы моногородов. Учитывая, что для разных арктических агентов, научных центров, государственных и корпоративных структур, действующих в контуре поручений высшего руководства страны, характерны разные горизонты планирования и масштабы выполняемых задач, вопрос о координации действий в регионе выходит на первое место.

В свете изложенного представляется весьма продуктивной инициатива, озвученная еще в начале 2024 года рабочей группой при комиссии Госсовета по направлению «Транспорт»: выделить Арктику в качестве отдельного национального проекта [27]. Такой подход, отражающий ее статус как геостратегической территории, позволит консолидировать имеющиеся активы для решения важнейших задач АЗРФ и вместе с тем может служить национальной идеей, объединяющей людей во имя достижения так необходимых стране результатов. В этой связи большой интерес вызывают исследования в сфере стратегического планирования в России, которые выполняются, в частности, на базе Проектного офиса по развитию Арктики [28].

Отметим, что у нашей страны уже имеется обширный опыт превращения новых территорий (Дальнего Востока, Севера, целины) в притягательные образы, символы величия национального духа. Исторически недавний пример — освоение западносибирской нефти, начавшееся в 1960-е годы [29]. Условия, в которых приходилось возводить инфраструктуру на Красноленинской группе месторождений или на Самотлоре, масштаб поставленных задач и сроки их реализации сопоставимы с тем, что сегодня на повестке дня в Арктике. Тогда в Сибирь приезжали молодые, семейные люди, которые впоследствии оставались осваивать просторы тундры. В помощь им ведущие ученые, исследователи, геологи, строители, учителя, работники культуры. Трудами этих людей на топких болотах Среднего Приобья возникали целые города с развитой инфраструктурой, которые до сих пор служат нам напоминанием о трудовом подвиге наших предшественников.

Освоение Арктики посему видится глобальным проектом, национальной идеей, которая призвана объединить по зову сердца людей деятельных, представителей разных поколений и широкого спектра профессий.